Расписание Хочу помочь семинарии
Подать записки в семинарский храм
kur.pds@yandex.ru

Воцерковление и расцерковление: взгляд изнутри системы духовного образования

Воцерковление и расцерковление: взгляд изнутри системы духовного образования

протоиерей Павел Великанов

Незадолго до краха Российской Империи – а вместе с ним и существенного изменения положения Русской Церкви в государстве – священник Павел Флоренский с болью в сердце написал: «Если начать речь о догматических вопросах, то всякий церковный человек и даже представитель Церкви скажет: да, да, я все это признаю, скажет вежливо, но не слушая, как молодой человек речи старушки: да, да, конечно. А что именно он признает и почему – он и сам не даст себе отчета. … У нас заметна падкость на религиозные суррогаты. Мы похожи на владельцев сундука с ценностями, ключ от которого утерян. Так и мы лишены понимания церковных идей, заключающихся в нашей богослужебной и святоотеческой письменности. Поэтому и я, хотя, может быть, и легкомысленно и слишком самоуверенно, говорил, учась в Московской Духовной Академии, что прежде чем учреждать миссию для инородцев, нужно учредить ее для студентов духовных академий».

За минувшие сто лет ситуация изменилась коренным образом. Сегодня в духовные учебные заведения поступают не представители духовного сословия, как это было в предыдущую эпоху, а главным образов из семей новообращённых в православную веру – а то и сами неофиты, совсем недавно переступившие порог храма. Неудивительно, что именно здесь, в семинарии, зачастую и происходит то самое полноценное вхождение в Церковь, без которого дальнейшее служение выпускника как клирика становится крайне рискованным – если не бессмысленным. Но значит ли это, что проблема, обозначенная отцом Павлом Флоренским, для нас уже неактуальна?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо сначала сделать небольшой экскурс в историю понятия «воцерковление». Оставив в стороне социологические баталии вокруг объективно «считываемых» «маркеров» воцерковлённости, обратим внимание на реплику Валентины Феодоровны Чесноковой (1934 - 2010), разработавшей так называемый «В-индекс» – социологически выявляемый индекс воцерковлённости: «Критерии, показатели и индикаторы религиозности должны переориентироваться на аутентичную логику религиозных культур. Если перейти на такие относительные позиции и измерять религиозность респондента в соответствии с требованиями той религии, к которой он сам себя причисляет, то методологическое затруднение с фиксацией религиозности социологическими методами исчезает»1.

Сам термин «воцерковление» – ὁ ἐκκλησιασμὸς – появился как название чина, который совершался над младенцем и его матерью через 40 дней после рождения. Чин, появившийся в VI в., позволял в какой-то мере приобщить к Церкви младенцев ещё до Крещения, а для их матерей получить благословение на евхаристическое общение после завершения процесса очищения2.

Когда же именно появился термин «воцерковление» с нынешним содержанием этого понятия – вопрос, ожидающий своего исследователя. Такого понятия нет ни у католиков, ни у протестантов, ни у православных греков, ни у старообрядцев. Святые отцы этот термин тоже не употребляют. Даже у позднейших русских отцов понятие «воцерковление» тоже не употребляется: во всем корпусе трудов святителя Феофана Затворника это слово встречается всего лишь один раз, а свт. Игнатий этот термин вообще не использует ни разу.

Схожий с современным значением «воцерковленности» термин «церковность» стал активно использоваться в конце XIX – начале ХХ века в религиозно-философских кругах, где говорилось о важности «воцерковления жизни», возвращения к исконным христианским принципам. Епископ Михаил Грибановский пишет: «Церковность – по прямому смыслу слова – это то, что свойственно Церкви, что отличает ее от остального мира, стоящего вне церковной благодати: церковно то, на чем лежит печать Церкви. Мы должны называть того человека церковным, который живет духом Христовой Церкви, освящается ее таинствами, любит ее постановления и руководствуется ими во всех своих делах»3. «Церковность – это такое направление жизни, в котором видно преобразующее действие Св. Духа, присущего Церкви. Чрез церковность Он проникает в нашу земную стихийную жизнь, возрождает и укрепляет ее» 4.

Современное звучание слово «воцерковление» приобрело уже во второй половине ХХ века, когда начался активный процесс вхождения в Церковь людей, сформировавшихся в тоталитарном пространстве советской идеологии и культуры.

В результате протестной волны 60-х годов недовольные советским тоталитарным режимом вдруг «увидели» в Православной Церкви единственную институцию, которая сохранила и свой уникальный уклад жизни, и свои многовековые духовные ценности, и свою относительную «сословность». При этом она легально существовала на территории Советского Союза. Церковь стала восприниматься «шестидесятниками» как единственное пристанище для тех, кому опостылела «советскость» – при этом различия между жизнью советского человека и церковного верующего были очень контрастными. Здесь и начинает постепенно формироваться проблема воцерковления как постепенного вхождения и глубинного изменения не только сознания, но и всех сторон жизнедеятельности обращающегося ко Христу человека.

Итак, воцерковление есть процесс вхождения в Церковь: его цель – «облечение во Христа» (Гал 3:27) и приобретение «ума Христова» (1 Кор 2:16). Этот процесс имеет существенные отличия от вхождения в какую-либо структуру или организацию. Без понимания, чем Церковь отличается от корпорации, мы не сможем понять и суть воцерковления.

В Символе веры христианин исповедует свою веру в то, что Церковь – Единая, Святая, Кафоличная (соборная) и Апостольская. Прежде всего, Церковь является предметом веры – значит, все вышесказанные ее главные качества вполне могут быть и неочевидны. Другими словами, в реальной жизни верующему придётся столкнуться с раздробленностью, порочностью, авторитарностью и самодостаточностью, которые могут быть присущи официальной церковной институции – и столкнувшись, не потерять своей веры в то, что на самом-то деле Церковь – совсем не такая. Больше всего вопросов всегда вызывает святость Церкви и ее независимость от нравственного состояния её членов.

Воцерковление не исчерпывается «инкорпорированием» в церковную организацию: это глубоко личностный и мистический процесс, который может происходить совершенно несинхронно с изменением статуса в церковной организации. «Церковность» и «воцерковлённость» – не тождественные понятия. Церковность «институциональна», её вполне можно сравнить с «корпоративностью»: воцерковлённость – это прежде всего измерение внутреннее, отражающее глубинную связь с Живым и Святым Телом Христа.

В послании к Галатам апостол Павел ярко выразил цель воцерковления – «уже не я живу, но живёт во мне Христос» (Гал. 2:20). Подлинно воцерковлённый человек – это человек с высокой амплитудой резонансности Христу во всей своей жизни. Святые – действительно «воцерковлённые» – даже тогда, когда в чем-то их образ жизни является соблазном для «глубоко церковных» людей – как, например, блаженная Ксения Петербуржская. Однако история Церкви знает огромный сонм святых, которые будучи «церковными чиновниками», являли миру высокие образцы подлинной христианской святости.

Воцерковление связано с развитием религиозного сознания человека от форм начальной религиозности к самым высоким и совершенным. Эти ступени традиционно в святоотеческой письменности описывались как состояние раба, наёмника и сына – что вполне точно отражает ветхозаветное представление о восхождении человека к Богу. Целесообразно сказать и о «нулевой» ступени – магическом, или механистическом религиозном сознании.

Назовём основные этапы на пути воцерковления: потребность, интерес, погружение, изучение, насыщение и «врастание». Теперь подробнее остановимся на каждом из этих этапов.

Потребность

Незадолго до своей смерти Василий Васильевич Розанов записал в своем дневнике: «Все больше и больше думаю о Церкви. Чаще и чаще. Нужна она мне стала. Прежде любовался, восхищался, соображал. Оценивал пользу. Это совсем другое. Нужна мне — с этого начинается все».5

Чтобы положить начало воцерковлению, необходимо определённое «разрежение», жизненный вакуум, острое переживание какой-то «экзистенциальной пустоты», чтобы родилась нужда в Церкви. Эта потребность в Церкви в той или иной мере оказывается связанной с языческим по сути пониманием религии как «духовного рынка», где для решения проблем ищется универсальный и эффективный инструмент. Отчаявшись получить разрешение своей беды в миру, человек поднимает голову к небу – и идёт в церковь. Теперь она стала ему «нужна».

Однако уже здесь, при самом начале приближения к Церкви, человека могут ожидать опасности. Прежде всего, он может столкнуться с тем, что очевидные для его по сути языческого сознания механизмы «духовного рынка» в реальности не работают: поставленная у чудотворной иконы свечка, заказанный молебен или паломническая поездка к святыне не дают того результата, ради которого всё и предпринималось. И это – очень хорошо: в противном случае есть риск надолго остановиться в таком полуязыческом-полухристианском понимании церковной жизни. Неудовлетворённость, которая в таком случае неизбежно рождается в душе, либо побуждает искать ответ, в чем же причина неудачи, либо может послужить причиной разочарования и выхода из процесса воцерковления.

Интерес

Если человек не отворачивается, то он начинает открывать для себя Церковь как совершенно новый мир, который живёт по иным правилам и законам, нежели светское общество. В сознании происходит процесс постоянного сравнения церковного и мирского: и чем резче эта разница, чем контрастнее выделяется особенности жизни Церкви на фоне мирских ценностей, тем образ Церкви может становиться всё более привлекательным.

Заинтересовавшись церковной жизнью, человек начинает заходить на богослужения, почитывать духовную литературу, знакомиться и общаться с церковными людьми. Он ещё совсем не в Церкви, и скорее всего, даже склонен это декларировать – но уже идёт очень важный процесс «смотрин», изучения предмета своего нового интереса. И здесь одним из результатов этого изучения может стать глубокий ценностный конфликт: христианство может оказаться слишком твёрдой пищей для человека, привыкшего к жизни по стихиям мира и потаканию страстям. Однако этот конфликт может иметь и прямо противоположный результат: он может вытолкнуть к настоящему покаянию как желанию и готовности решительным образом изменить весь образ жизни. Святитель Феофан говорит о «крушении духа» и «пробуждении тревог совести» как явном показателе действия призывающей Божественной благодати6.

Однако видение Церкви исключительно в «контражуре» мирской жизни таит в себе и большую опасность увлечься крайними проявлениями радикализма или даже фанатизма. Этот риск связан с тем, что на данном этапе определяющим и очень вдохновляющим является движение по направлению «от мира» – к чему-то очень важному и святому, но пока всё еще не очень понятному и определённому. Свт. Феофан Затворник замечает: «Мир есть осуществленный мир страстей, или ходячие страсти в лицах, обычаях, делах. Прикасаясь к нему какою-нибудь частию, нельзя не растревожить и соответственной в себе раны, или страсти, по сходству их и подобонастроению»7. Поэтому понятен этот естественный порыв оторваться от всего, связанного в сознании обращающегося с прежним и греховным.

Определяющим на этом этапе воцерковления является личность духовного наставника, с которым и будет «приглядывающийся» к Церкви человек обсуждать свои вопросы. Дальнейший путь во многом зависит от того, какой фундамент будет заложен именно в это время, какими эмоциональными переживаниями был окрашен период этого знакомства с Церковью.

Погружение

Следующий этап – погружение – связан с началом участия в таинствах Церкви и исправлением жизни по заповедям Божиим. Основными «вратами» вхождения в церковную жизнь является таинство покаяния. Именно здесь происходит обновление завета между человеком и Богом. После завершения исповеди человек должен уже чётко понимать, что от него требуется для поддержания этого состояния примирения с Богом. Начинается переформатирование жизни, наполнение её новым содержанием, которое во многом теперь определяется Церковью. В первую очередь происходят изменения внешней стороны жизни: то, что явно диссонирует с церковными представлениями, убирается, высвобождая место для постепенного наполнения церковными ценностями и укладом жизни. Человек включается в богослужебный ритм, начинает регулярно ходить в храм, соблюдать посты, отмечать праздники.

Но эти изменения происходят прежде всего во внешней, обрядовой области. Душа всё еще живёт по преобладающей инерции прежней жизни – и это зачастую приводит к серьезным семейным конфликтам. Ещё не имеющий достаточной внутренней целостности, глубоко неуверенный в самом себе новообращённый всеми силами цепляется за внешние проявления благочестия, поскольку только благодаря этим благочестивым «костылям» он может сохранять хотя бы какое-то относительное «прямохождение». Не так давно появилась шутка: «Когда в семье появляется неофит, остальные члены семьи становятся мучениками». Можно сказать, что этот период жизни начинающего христианина является его «медовым месяцем»: таинственный брак с Церковью заключён, минувшее перечёркнуто, сердце торжественно вручили Христу – и это преддверие новой жизни окрыляет. Восхищение от церковного благолепия, от глубины мысли и молитвенной силы богослужения накатывает волнами – и человек понимает, что наконец-то найдено самое главное содержание жизни. По мысли святителя Феофана Затворника, этот период – время обильного вкушения Божественной благодати, которая даётся даром, без особых трудов и усилий со стороны новообращённого.

Изучение и понимание

«Романтический период» неофитского погружения постепенно переходит в процесс постижения основ христианской жизни. Ключевую роль здесь играет регулярное участие в богослужениях, таинствах Церкви, а также общение с духовником. В сознании постепенно формируется новая иерархия ценностей; открываются неведомые ранее понятия, как страсти и добродетели – только теперь уже в практической плоскости. Выстраивается целостная картина христианского мировоззрения и приходит понимание собственного «маршрута» духовной жизни. Прежняя однозначность текстов Священного Писания обретает полифоничность и новые смысловые оттенки, которые открываются не столько по мере знакомства с трудами по библеистике, сколько из опыта жизни по Евангелию. Писание перестаёт быть «универсальным» и становится очень адресным и личностным, созвучным с потребностями, горестями и радостями конкретного человека. Появляется начальный опыт церковной жизни, многое становится привычным и знакомым.

Насыщение

В определенный момент жизнь христианина становится вполне самодостаточной и уравновешенной. Уже практически не осталось ничего совсем неизвестного, за исключением каких-то интеллектуальных и по сути малозначащих богословских тонкостей. В целом понятно, какие страсти тревожат душу и как с ними необходимо бороться. Участие в богослужениях Церкви становится неотъемлемой частью жизни. Общение с духовником постепенно перерастает в дружбу; масштаб вопросов, с которыми к нему обращаются, значительно уменьшается по причине в целом благочестивого образа жизни.

О таком человеке можно сказать, что он вполне «насыщён», пропитан церковностью. И здесь мы подходим к очень важному этапу воцерковления – переходу от внешних опор к внутренним, смысловым.

Как это ни покажется парадоксальным, но важным индикатором этого этапа воцерковления – насыщения – является начало привыкания ко святыне – появление главного врага духовной жизни по мысли святителя Феофана Затворника. Обретя достаточно устойчивое состояние и в своих внешних отношениях с Церковью, и в духовной жизни, человек начинает понемногу охладевать. Отчасти это полезный процесс, позволяющий минимализировать искажения неофитского восторженного восприятия – но здесь же скрывается и опасность полной потери заинтересованности и развития усталости от церковности как таковой. Человека начинает сильно тревожить ощущение им своей теплохладности, он воспринимает это состояние как свидетельство духовной деградации или даже отпадения от полноты веры.

Опасность, которая появляется здесь перед нами – духовное потребительство. Верующему кажется, что он уже вышел на «финишную прямую» в Царство Небесное, где Церковь выполняет роль лишь эффективной «взлётной полосы» для его индивидуального полёта в райские обители – и именно поэтому у него всегда должно быть достаточно «горючего» для полёта, а действие благодати должно быть постоянным и очевидным.

О неизбежности периода определённого охлаждения в области душевного ощущения близости Божественной благодати говорят многие святые отцы. У архимандрита Софрония Сахарова подробно разбирается этап «богоставленности», который ожидает подвижника на самый высоких ступенях восхождения к Богу8. В большей или меньшей степени это происходит почти у всех воцерковляющихся. Причина здесь – важность «персонального кенозиса», без которого не может произойти полноценного и всестороннего «врастания» в Церковь как Тело Христово. Человек, полностью озабоченный проблемой своего индивидуального спасения, так и не сможет вырваться из замкнутой системы своего ставшего теперь духовным эгоцентризма и стать забывающей себя и свои нужды клеточкой церковного организма.

В воспоминаниях старца Ефрема Филофейского о своем учителе, преподобном Иосифе Исихасте, есть один удивительный эпизод. Как-то старец Иосиф заболел: на его шее образовался огромный нарыв, настолько большой, что гной из него вычерпывали ложкой. Неудивительно, что подвижник находился на грани между жизнью и смертью. Когда кризис миновал, старец поведал своему ученику, что же на самом деле с ним происходило: диавол «засунул лом под фундамент и хотел перевернуть все строение моей веры. Всё, что построили подвиг и благодать, он хотел опрокинуть. Он хотел убрать Бога из основания моей веры. И когда я увидел, что шатаются устои моей веры, я сказал себе: «Куда я иду? Куда меня ведут?» И когда я ему говорил о благодатных состояниях, он представлял их никчемными: «Вот это было по случайности, а это – чисто человеческое». Дескать, это со мной произошло из-за прелести, то – из-за разных обстоятельств, другое – из-за простого обмана чувств, телесных или душевных, и за все этим ничего не стоит, кроме прелести, диавола, человеческого естества, То есть всё, что было от благодати, всё, что я познал из своего опыта, он всё это мне объяснял и отбрасывал. И лишил меня всего. Я сказал: «Ого!» Поэтому и просил Бога выздороветь, чтобы отразить эту атаку».

Это свидетельство человека, в котором с юных лет было явным действие благодати Божией, который уже в возрасте 24 лет, даже еще не будучи постриженным в монашество, имел дар непрестанной умной молитвы, заставляет задуматься о многом. Состояние богооставленности, о котором говорит старец Иосиф – то, через что проходили многие великие подвижники. И здесь идет речь вовсе не о каком-то действии неуврачеванной страсти, это нечто совершенно другого порядка: удар по самым базовым, основным внутренним устоям, вражеское нападение на самое главное – веру.

В гораздо меньшей мере – но всё равно очень болезненно и ощутимо – многие знают этот привкус богооставленности. Если когда-нибудь в жизни мы поднимали глаза, полные слез, к Небу, и кричали: «Господи, за что?…» – мы можем понять, о чем пишет старец Ефрем. Это состояние, когда человек ощущает себя в воздухе, в пустоте, в безвоздушном пространстве, и начинает кричать от наползающего ужаса – а ответа нет: слышно лишь эхо от собственного надрыва голоса.

Отсюда есть только два выхода. Первый – удержать себя, пожалеть себя и вместе с этим начать высказывать свои претензии к Господу Богу, отказаться принимать случившееся как Его горькое лекарство. «Да Ты вон какой, оказывается!… Мне Ты Такой не нужен! Ты – неправ!». Это состояние ярости от осознания собственного бессилия во время посещения Божия прекрасно описал Ж.П.Сартр: «Играя со спичками, я прожег маленький коврик. И вот, когда я пытался скрыть следы своего преступления, Господь Бог вдруг меня увидел — я ощутил его взгляд внутри своей черепной коробки и на руках; я заметался по ванной комнате, до ужаса на виду — ну просто живая мишень. Меня выручило негодование: я пришел в ярость от Его наглой бесцеремонности и начал богохульствовать… С тех пор Бог ни разу на меня не смотрел». Человек словно маленький ребенок в истерике начинает кричать: «Не хочу! Не хочу! Не буду!»… Для него своя жизнь, свои переживания и радости оказываются слишком большой ценностью, чтобы даже допустить мысль о том, что Кто-то может войти в это Святая Святых души и начать там хозяйничать.

Но есть и другой выход. Тот единственно нужный выход, которым юная бабочка протискивается сквозь некогда комфортный, а теперь тесный кокон – выход принятия Бога таким, какой Он Есть. Наверное, это самый острый кризис любой человеческой жизни: встретить Бога и понять, что раньше ты всё ходил вокруг да около, а вот теперь оказался лицом к лицу. И остается только одно: либо принять, либо отвернуться, закрыть глаза, спрятаться, сделать что угодно, лишь бы не смотреть Ему в Лицо. Чем больше разница между тем, что ты ожидал и предполагал, и происходящим – тем острее боль и переживание. Ведь необходимо отказаться от своих самых дорогих представлений и ощущений – на которых ранее строилось всё здание твоей веры – и принять Его таким, как Он открывается в твоей боли. Самая страшная вещь, которая может произойти в духовной жизни христианина – превращение Живого Бога в обслуживаемую абстракцию. Которая всегда молчит – и поэтому никому не мешает. О таком «обслуживании» Божества «индивидуального изготовления» говорит Спаситель в Евангелии: «Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф.7:22-23).

Это «никогда не знал вас» – утверждение очень категоричное. В том, что делали эти люди – всё было сплошь и рядом религиозное и даже божественное. Только вот Живого Бога там не было. Бог выполнял функцию неотъемлемой и важной составной части хорошо выстроенной религиозной системы. Но какое же это безумие и гордость – попытаться втиснуть Господа Бога в «рамки приличия» и «религиозного благочестия», разложив вокруг Него «духовные ловушки», в которые Он просто обязан попасться!

Состояние богооставленности – это самый эффективный способ разрушить «рамки системы», чтобы принять Бога не как «абстракцию», а как твоего Господа и Владыку. К сожалению, другим выходом из ситуации внутреннего охлаждения может стать абсолютизация собственного духовного опыта и навязывание его окружающим как единственно правильной парадигмы христианского бытия. Чаще всего, естественно, это происходит с лицами духовного звания. В окружающих возгревается сознание собственной исключительности и правильности, образуется «право-секта» во главе с «духоносным гуру-старцем», который выступает в качестве главного резонатора затухающих духовных импульсов прихожан. В итоге удаётся создать определённый эффект духовного «самовозбуждения», который и воспринимается верующими как очевидное действие Божественной благодати.

При нормальном ходе воцерковления происходит постепенное смещение акцентов – от внешнего к внутреннему, от обрядового к таинственному, от формального к содержательному.

Врастание

Последний этап воцерковления – «врастание» – характеризуется тем, что верующий уже не может жить без Церкви. По мере исполнения заповедей, возрастания в смирении и острой потребности в регулярном евхаристическом общении со Христом как постоянном восполнении своей немощи, питания Божественной благодатью, «оскудевающая восполняющая и немощная врачующая», христианин начинает ощущать в себе с одной стороны, полное непотребство и несостоятельность как «духовного героя» – с другой стороны, действие Божественной благодати в нем становится для него очевидным. «Святость, – пишет С.И. Фудель, – есть та или иная степень воцерковления человека, преображения его тленного существа в храм Божий. Это совершается в великом и долгом подвиге жизни, в течение которого идет внутри человека борьба за нетление. Но если есть эта борьба, значит, внутри человека уже есть церковь и еще есть тьма»9. Без объективного видения и осознавания этой «тьмы» внутри себя, без постоянного отсечения этой собственной «тьмы» от Святого Тела Христова не может произойти полного вхождения человека в живой Богочеловеческий организм. В противном случае эта «тьма» становилась бы и частью Церковного Тела, и словно раковая опухоль, постепенно пожирала бы и уничтожала всё тело.

На вершине воцерковления совершенно иным становится отношение христианина ко всем тем негативным явлениям, преодоление которых в начале пути было «точкой входа» в Церковь. Акценты в молитве смещаются от решения проблем к благодарности и молитве за других; интересы Церкви как единого организма оказываются приоритетными над личными. Храмовое богослужение становится главным нервом всей жизни, или точнее, той самой жизненной опорой, «яже не подвижется».

Для каждого из описанных этапов воцерковления есть и соответствующие, характерные риски, которые могут не только вынудить студента покинуть духовную школу, но и вообще оттолкнуть от Церкви как таковой. Давайте кратко обозначим те состояния, которые являются «тупиковыми ветками» в духовном росте.

  1. «Разочарованные». Этот риск наиболее характерен поступившим в семинарию на высокой волне «медового месяца». Когда становится понятным, что благодать ещё надо заслужить, и нередко для этого требуется поступиться своими интересами, привычками, буквально «вкручивая» себя с болью в рамки требований – не всякому хватит мотивации на такой подвиг. Состояние хронической подавленности, уныние, постоянная потребность заставлять себя делать даже элементарные вещи, которые совсем недавно были в радость – это признаки того, что процесс разочарования идёт. Главное – чтобы он был на пользу.

  2. «Раздвоенные». Как правило, здесь наиболее уязвимыми являются студенты старших курсов, которые уже научились профессионально «встраиваться» в требования системы – при этом не желая их понимать, осознавать и соглашаться: их включённость в церковную жизнь – вынужденная, внешняя, без участия ума и сердца. Главное, чем они живут на самом деле – это некая «параллельная реальность», какой бы она ни была. И здесь вариантов – множество: от социальных сетей до фитнес-клубов и других клубных форм. Именно там – их мысли, переживания, устремления.

  3. «Правдоборцы». Боль романтически настроенного сердца от столкновения с человеческим непостоянством и греховностью в церковной среде, заквашенная на высоком мессианском самоощущении, может привести к развитию агрессивной протестной реакции. Возмущение, искреннее негодование, гневливость и дерзость в обращении со старшими и начальствующими – первые показатели, что в душе студента зреет глубинный конфликт между его представлениеми и реалиями духовной школы.

  4. «Циники». Самая малочисленная – точнее, трудно выявляемая – категория из «группы рисков». Столкнувшись неоднократно с профессиональным лицемерием в церковной среде, только что зародившаяся вера начинает угасать либо приобретать исключительно индивидуалистические формы. Студент принципиально отказывается быть искренним на исповеди, ограничиваясь формальным перечнем стандартных грехов; его сердце не только чуждается открытости и эмоциональной простоты, но и раздражённо реагирует на любые попытки достучаться до личности. Для этого состояния характерны жёстко выстроенные границы в отношениях с преподавателями, наставниками и администрацией. «Я соблюдаю установленный распорядок – у вас ко мне не может быть никаких претензий!» Как правило, такая болезненная закрытость является следствием «неотогретости» сердца, легко ранимого, слабого и доверчивого.

  5. «Пафосные». Чем больше у студента точек вхождения в церковную систему – тем раньше он начинает ощущать себя «профессиональным верующим», а то и «почти клириком». Хороший голос, подчёркнуто церковная внешность, лёгкое владение стилистикой параславянской речи, умение быстро припоминать цитаты из Писания и отцов, в глазах лёгкая паволока скорби о греховности человечества – всё это делает такого яркого семинариста желанным гостем приходов и не только. Будучи неглупым по природе и быстро «просканировав» внешний образ церковности, он легко вживаются в этот образ. Обаяние загадочной церковности, окутывающее его и предносимое перед собой в виде главного опознавательного знака может сыграть злую шутку над судьбой казалось бы вполне «системного» и перспективного студента. Как мы уже говорили выше, этот высокий градус «церковности» как встроенности в систему – а точнее, жизнь в образе – может оказаться прямо противоположной реальной воцерковлённости: как только исчезает «зрительный зал» – и открывается перспектива долгой, нудной и неблагодарной работы – красивое оперение скадывается, и издаётся глубинный вой. О такой ситуации писал прот. А.Шмеман: «Смотря на семинаристов – и наших, и тихоновских: религию можно любить совершенно так же, как что-либо другое в жизни: спорт, науку, собирание марок. Любить ее за нее саму, без отношения к Богу или миру или жизни. Она “занимает” и “занимательна”. Тут все, что любит особый тип человека: и эстетика, и тайна, и священность, и чувство собственной важности и “исключительности”, глубины и т.д. Но эта религия совсем не обязательно вера… Люди ждут и жаждут веры – мы предлагает им религию. И это противоречие, это “несовпадение” все глубже, все страшнее»10.

Церковь – это не стены, не храмы, не монастыри, и даже не система, всё это обслуживающая – а отношения между теми, кто услышал зов Христа и откликнулся на него. «По тому узнают все, что вы – мои ученики, если будете иметь любовь между собою» – говорит Спаситель (Ин.13:35). Поэтому С.Фудель называет Церковь не иначе, как «тайной преодоления одиночества» – и к этой тайне прикоснуться семинаристу не менее важно, чем выучить древние языки и научиться совершать Литургию.

Позвольте закончить словами святителя Феофана: «Церковь есть лоно матернее, зачинающее, образующее, возращающее и совершающее каждого христианина… Как нет жизни и живых существ вне природы, так вне Церкви нет духовной жизни и духовно живущих лиц. Поэтому быть в Церкви, в живом с нею сочетании и союзе есть неотложное условие для желающих жить духом и преуспевать в христианской жизни»11.

1 Лебедев С.Д., Сухоруков В.В. Тесный путь не туда? // Социологические исследования. - 2013. № 1. с. 118. 2012 г.

2 Сп. ПЭ, режим доступа http://www.pravenc.ru/text/155394.html. См. также протопресвитер А.Шмеман. Водою и духом. гл. 5.

3 Еп. Михаил Грибановский. В чем состоит церковность? Из речи на заседании Братства Пресвятой Богородицы 14 декабря 1886 года. // "Церковный вестник" (1886, декабрь, № 51-52, с.827-830).

4 Там же

5 Розанов В. Опавшие листья.

6 Феофан Затворник, еп. Вышенский. Путь ко спасению, отдел II:5.

7 Феофан Затворник, свят. Путь ко спасению. М., 1899, с. 272.

8 Софроний (Сахаров), архим. Духовные беседы. М.: Паломник, 2003. Т. 2. С. 26.

9 Фудель С.И. Церковь верных...

10Прот. Александр Шмеман. Дневники.

11 Епископ Феофан. Начертание христианского нравоучения, М. 1895, стр. 32.